Одна жизнь – три войны

Афганистан

Все медики – военнообязанные. «Меня вызвали в военкомат и предложили поработать в Афганистане. Зная, что там погибали наши парни, я согласилась», – вспоминает Наталья Викторовна. Эта война, казалось, была так далеко, но на самом деле – близко. Туда отправляли сыновей коллег Натальи, ее знакомых.

Брат Натальи Гончаренко осенью 1985 года ушел в армию и написал, что, возможно, их отправят туда. Туда, где пустынные ландшафты восточной страны стали непростым полем боя для советских солдат. «Наивно, наверное, но я думала, вдруг с братом что-то случится, я смогу ему помочь», – делится Наталья Викторовна. Она говорит о том, что люди были буквально пропитаны патриотизмом, готовностью помогать там, где нужна их помощь, будь то больница или военный госпиталь...

Не все так просто. Чтобы поехать на войну, нужно было еще характеристики собрать в различных инстанциях, пройти медицинское обследование и т. д. Ведь она ехала выполнять интернациональный долг. Когда эта часть сборов была успешно пройдена, начался путь двадцатишестилетней девушки в далекое, неприветливое и опасное место – зону боевых действий.

Так осенью 1986 года она вместе с командой медиков оказалась на пункте отправки в Ташкенте, где была так называемая «пересылка». Оттуда их на самолете доставили в Кабул. Наталья первый раз увидела грузовой самолет. В Кабуле она была три дня, пока шло распределение. Дальше ее путь лежал в Кандагар.

Самолет сел, подъехала скорая из госпиталя, на которой привезли пятерых погибших. Первое, с чем они столкнулись, – смерть. Кандагар встретил их без доли всякого военного романтизма: жизнь и смерть шли рука об руку, солдаты погибали в больших количествах, а за раненых боролись, словно ангелы-хранители, девушки в белых халатах, иногда красных от солдатской крови.

«Осторожно! Брюшной тиф», – гласила одна из табличек в госпитале. В Советском Союзе уже не было этой болезни, а в Афгане зараза продолжала свирепствовать. Вирусный гепатит, паратиф, малярия там были обычным делом.

Мысли вернуться домой не было. Принятое решение было окончательным и бесповоротным, несмотря на все трудности, с которыми столкнулась Наталья Гончаренко. Единственное, к чему долго привыкала, – это погибшие парни, которых заворачивали в материал от палаток, а на улице порой – выше сорока градусов по Цельсию. Климат очень непривычный: сильная жара, духота, а если поднимался ветер, то на улицу лучше не выходить, песком заметало все со страшной силой. Ночью же, наоборот, температура очень сильно опускалась, приходилось надевать куртку. Да и выходить за пределы госпиталя не разрешалось. Со смены – в общежитие, которое там называлось «модуль»: деревянные длинные бараки, вагончики, палатки.

Боялась ли она за свою жизнь? «Единственное, что было страшно, – остаться калекой, стать обузой для семьи. Страха погибнуть не было, – отвечает наша героиня. – Страшно было, когда погибших или раненых привозили. Остальное все – нет».

Спустя четырнадцать месяцев Наталья прилетела в отпуск домой. Родные не знали, где она находилась последний год. «Я в Монголии была, – такая версия для родителей была придумана ею. – Полевая почта, воинская часть – какая разница». Все стали про Монголию расспрашивать, и пришлось признаться. «Вот я. Если со мной ничего не случилось, значит, уже и не случится», – подбадривала родителей дочь. А потом улетела еще на десять месяцев.

На вопросы о тяготах службы в госпитале, чужом крае, постоянном риске для жизни Наталья Гончаренко очень сдержанно отвечает: «Человек ко всему привыкает». Признается только, что там были ценности совсем другие: друг к другу относились с максимальной заботой, добротой, сочувствием. Никто не искал в своих действиях выгоды, все были лишены чувства корысти. Но, что таить, бывали и предательства, люди везде разные.

Где девушки брали силы? Чем мотивировали себя, оставаясь там, где ранения, смерть, одним словом – война. Каким обладали крепким духом, глядя в глаза раненых ребят, «которым в двадцать лет могилы роют», как поет Александр Розенбаум. Кстати, популярный певец посещал госпиталь, где трудилась Наталья Гончаренко, пел «Черный тюльпан».

Одним из самых болезненных воспоминаний стал день, когда два вертолета с ребятами-дембелями были сбиты. Все погибли. Как потом опознавали их тела – отдельная история, о которой говорить просто невыносимо. «Сколько им было лет – восемнадцать-девятнадцать. Несмотря на небольшую разницу в возрасте, они для меня были детьми, я же в детской больнице до Афгана работала», – грустно улыбаясь, вспоминает Наталья.

Два года. Два года жизни на благо Родины и совести. Два года вдали от родных. Два года в опасности и сложных условиях. Тем не менее возвращаться домой было трудно: «К мирной жизни уже стали относиться по-другому. Ребятам, которые сейчас находятся в зоне специальной военной операции, потом тоже сложно будет». У нее перед глазами было множество примеров, как одни успешно адаптировались, а другие не выдерживали и ломались. Например, мужчина остался без ног, но окончил юридический факультет, старательно и успешно работал, открыл юридическую контору. А другой не выдержал и пал жертвой зеленого змия, не в силах самостоятельно справиться с военной травмой.

Когда Наталья Гончаренко вышла из самолета в Донецке, у нее было ощущение, как будто что-то родное осталось там, в горном крае. Не хватало коллектива, с которым за время службы успели стать практически родными людьми. Возможно, она осталась бы там еще на какое-то время, но в 1988 году из Кандагара уже начался вывод войск, возвращаться не было смысла.

Пришла в детскую больницу, где и работала до Афгана. Подруги по общежитию устроили ей теплую встречу. Смуглая, загорелая, она выделалась среди других жителей в апрельское ненастье. Не знала, сколько стоит хлеб, – еще бы, она его два года не покупала. И без того всегда стройная, тогда весила 52 килограмма, подруги пытались ее откормить. «Не получилось», – смеется Наталья Викторовна.

«Мечтали мы, что сядем в самолет, чтоб со страною этою проститься, но лишь одно мы знали наперед, что нам Афганистан еще приснится», – строчка еще одной из многочисленных песен про Афган. Снился ли он нашей героине? «Да, часто. Снилось, что я туда уже приехала, что второй раз возвращаюсь», – вспоминает Наталья. Не ужасы войны ей снились, не то, как она бежит оттуда, а то, как возвращается. Это ли не героизм молодой женщины, которой на тот момент не было и тридцати лет?

В 1993 году Наталья Викторовна оставила медицину и ушла работать в исполком, занималась обращениями граждан. Там трудилась больше двадцати лет. Казалось бы, давно уже размеренная жизнь не предвещала ничего плохого. Ужас войны остался позади. Кто же знал, что война снова окажется на пороге ее дома?

Донецк-2014

26 мая 2014 года в Донецке закончился мир и начались военные действия. Первые обстрелы, первые разрушения, первые смерти мирных жителей. Это время, когда в середине самого обычного спокойного дня начался жуткий обстрел. День, когда пролились первые слезы перепуганных женщин, когда был слышен плач детей, бегающих к ближайшему подъезду в надежде спрятаться от еще неизвестной опасности. День, когда люди услышали эхо первых взрывов, разнесшихся по всему городу, когда всех охватила дрожь в теле и ужас от звука взрыва. Это тот день, после которого жители Донецка уже никогда не станут прежними.

А на плечи хрупкой женщины опустилась вторая в ее жизни война. Потом наступило провозглашение независимости ДНР и начало «антитеррористической операции».

В Артемовске жили родители Натальи Гончаренко, там ее отчий дом. Каждую пятницу она ездила туда из Донецка на выходные, помогала и возвращалась. Продолжала ездить, несмотря на то, что транспорт иногда ходил под пулями, а по пути можно было увидеть танки. Ситуация усугублялась, последний раз в Донецк пришлось ехать через Россию и так же возвращаться.

СВО

В 2022 году началась специальная военная операция. О ней женщина узнала из телефонного звонка подруги: «Ты что делаешь?» «Сплю». «Война началась», – прозвучало в трубке.

Вскоре это стало очевидным: начались прилеты. Стреляли по остановкам, рынкам, просто по домам, много тогда домов сгорело, люди погибали.

Так у Натальи, ее брата и их верного пса начались семь месяцев жизни в подвале. Собаки хорошо слышат: если навострил уши, значит, где-то рядом прилетает. Питались консервами, сушили сухари, им привозили гуманитарную помощь и хлеб. Брат сам делал свечи: у соседей, покинувших дом, была пасека, оттуда брали воск. Наталья Викторовна вспоминает, как 8 марта по ним ударили. Крыша посыпалась, дверь выбило. «Поздравили», – улыбается она.

В грязи, копоти, холоде проходили месяцы. «Девять градусов в подвале, и никто не болел! Самое интересное, что ничего и не надо было, всего хватало», – оптимистично говорит женщина. Покидать родной дом брат с сестрой не собирались. Ждали и верили, что скоро все прекратится. Но когда стало понятно, что ничего не закончится, а они могут оказаться погребенными под крышей своего дома, пришлось эвакуироваться. Им дали тридцать минут на сборы – этого хватило. Сумка с документами с 2014 года стояла наготове. Так они и оказались в юрьев-польском пункте временного размещения.

О чем сейчас мечтает Наталья Гончаренко? Чтобы прекратили стрелять. Она до сих пор вздрагивает при залпах салюта, воспоминания очень свежи. Нашим ребятам, которые сейчас на передовой, она желает вернуться с победой. А на вопрос о дальнейших планах на жизнь, когда все закончится, с тоской отвечает: «Я не знаю, как будет дальше. Посмотрим. Возвращаться еще долго будет некуда. Но там остались родительские могилы. И наш пес».

Одна судьба и три войны за плечами женщины. На одну из них она пошла добровольно. Наталья Гончаренко очень сдержанно говорит о себе и своей жизни. Она не сетует, не жалуется, не жалеет себя. Наоборот, продолжает радоваться жизни, искать во всем позитивные моменты, гулять, дышать свежим воздухом и улыбаться каждому новому дню. Напоследок она призналась, что, если бы возраст позволял, сейчас была бы в зоне СВО, помогала бы нашим ребятам. А я уверена, так и было бы.